Любовь по-немецки – 2. Особые отношения - Мара Дорст

тоже нет, как будто у Йенса совсем нет прошлого. Ему 60, и мне с трудом верится, что не осталось никаких следов от его прежней жизни. Однажды я напрямую решаю спросить его об этом. Он извлекает откуда- то из шкафа старый потертый фотоальбом. Но большинство фотографий в нем отсутствует, видны только следы клея на месте вырванных снимков. Куда он их подевал? Он прячет их от меня специально? Ответов на эти вопросы я не получу никогда. Среди тех фотографий, которым повезло остаться, несколько нечетких пожелтевших снимков какой-то заснеженной дороги перед незнакомым домом, на дороге сидит собака. Собака еще на нескольких кадрах. Две или три фотографии маленького Йенса, в том числе такая знакомая для меня, рожденной и воспитанной в СССР, фотография ребенка, позирующего с игрушечным телефоном и трубкой, поднесенной к уху.

– Сколько тебе тут лет?

– 5 или 6, – сияет Йенс, – смотри какой я тут кучерявый.

Действительно, здесь он прямо-таки маленький арийский ангелочек: светлые глаза и белокурые густые кудряшки. Сейчас в его стрижке «полубокс» с собранным пирамидкой маленьким чубчиком как у пупса трудно угадать былую роскошь кучерявой шевелюры. Фотография абсолютно такого же формата, какие я видела во множестве у себя на Родине. Практически в любом альбоме советской семьи можно встретить фотографию сына или дочери с игрушечным телефоном. Точно такая же стоит и на полочке в квартире у Жени. Такое совпадение в жанре съемки, выбираемой фотографами тех лет в двух абсолютно разных странах, тоже поражает меня. Конечно, я считаю уместным промолчать про фотографию Жени, имя которого словно красная тряпка для моего супруга. Ведь он прекрасно понимает, от кого исходит реальная опасность вернуть меня обратно и к кому я убегала не так давно.

– Но почему так мало фотографий? – спрашиваю я. Ведь после детских фото наступает провал, как будто все остальное время стерто ластиком и его не существовало вовсе: ни юности, ни полицейских фотографий времен службы, ни фотографий родителей… Правда, я видела в компютере и на стенах детских комнат много фото Леа и детей, но это уже совсем другая цифровая эпоха. А что же было между детством Йенса и двухтысячными?

Йенс отмахивается: остальные фотографии потерялись при переезде. Приходится сделать вид, что я поверила.

До определенного времени я не задумывалась о том, почему Йенс живет в такой большой квартире. Когда я только приехала в Германию, я понятия не имела, в каких квартирных условиях живут другие немцы, поэтому воспринимала увиденное как норму. Квартира Йенса располагается на втором этаже двухэтажного здания, обычной панельной коробки, какие можно встретить и в России на каждом шагу. Подобные панельные дома есть в Бад Бадентайхе только в двух местах: на нашей улице и за железнодорожным переездом, где живет мама Йенса. Они совершенно не похожи на типичные немецкие домики и коттеджи из красного и коричневого кирпича с черепичными крышами и выбиваются из общего ансамбля своими скучными непритязательными фасадами. Такие дома ожидаемо было бы встретить в Восточной Германии, где после Второй мировой войны на протяжении нескольких десятилетий дислоцировался контингент советских войск и где насаждался стандартный для всех советских республик архитектурный стиль, известный всем под названием «хрущевки». Правда, в отличие от типовых советских пятиэтажек, бадбодентайхские панельные дома имеют лишь 2 этажа, в них находятся 4 квартиры по 2 на каждом этаже. Несмотря на то, что наш дом небольшой, его жильцы умудряются никогда не сталкиваться со мной ни во дворе, ни на лестничной площадке. Еще прошлой осенью до свадьбы Йенс познакомил меня с проживающими в квартире напротив русскими- супружеской парой с 2-мя детьми, но с тех пор я больше никогда не встречалась с ними.

Снизу под нами живет перманентно беременная молодая немка, у которой четверо малышей. Сейчас она снова ходит с большим пузом. Йенс как-то сказал мне, округлив глаза, что все ее дети от разных мужчин. По-видимому, забеременев в очередной раз, она осталась на время без всякого мужчины, потому что я не слышу никакого мужского присутствия на этаже подо мной, только ее окрики, да смех или плач детей вперемежку с топотом маленьких ножек, с которых начинается каждое утро и заканчивается каждый вечер. Впрочем, остаться матерью-одиночкой со множеством детей в Германии- это не такое уж большое несчастье. Скорее, наоборот, учитывая размер детского пособия Kindergeld на каждого ребенка и те льготы, и социальные выплаты, которые причитаются самой матери. Вполне возможно, что для этой блондинистой толстой неряшливой немки рождение потомства является своеобразным бизнесом и способом вести достаточно безбедное существование.

Интерьер квартиры Йенса тоже напоминает обычную «совковую» квартиру со всей этой старой мебелью, кухонными шкафчиками из ДСП, гарнитуром в гостиной, точь-в- точь похожим на тот чехословацкий, который с боем и очередями в профкоме «выбили» мои родители, когда 80-х получали свою квартиру от завода. Я нахожусь совершенно определенно на территории, которая до падения берлинской стены, относилась к ФРГ, капиталистической половине разделенной Германии, но тем не менее, какие- то элементы, близкие к советскому быту эпохи 80-х, в квартире Йенса для меня очевидны. Не потому ли, что Бад Бодентайх находится на самой границе, рассекавшей прежде два германских мира, западный и восточный?

Яркие цветастые коврики из AliExpress, и такие же дешевые фотообои на дверях в гостиной, всякие безделушки, вазочки, подсвечники из цветного стекла, купленные в магазинах «Все за 1 евро», только дополняют дешевый и совсем не «западный» облик квартиры Йенса. И все же у него целых 11 комнат, если посчитать сюда прихожую, ванную, туалет, отдельный благоустроенный балкон и 2 Kelle (кладовые).

Впервые я поняла, что Йенс живет в очень большой квартире для одного даже по немецким меркам, когда в школе нас попросили составить рассказ на немецком языке «Моя квартира». Классический топик по иностранному языку. Когда на уроке дошла очередь до меня, и я начала зачитывать свое сочинение: «Meine Wohnung hat 8 Zimmer.+2 Keller und Balkon» («Моя квартира состоит из 8 комнат, 2-х подвалов и балкона»), все уставились на меня с нескрываемым удивлением. Даже Рита не смогла сдержать удивленного возгласа. С этого момента я стала задумываться, а дальнейшая история с Jobcenter, моими пособиями, которые уходили на счет Йенса, его настойчивое желание добиться от Леа через опеку встреч с детьми на его территории, и письма моего мужа после моего бегства в Россию, – все это в конце концов сложило воедино пазл, почему государство продолжает оплачивать Йенсу аренду такой большой жилплощади и почему ему был просто необходим брак со мной. Вместе с детьми и со мной в квартире в итоге его манипуляций оставались по-прежнему прописаны 4 человека, поэтому Йенс Хаас, глава большой семьи, имел полное право получать субсидии от Jobcenter на аренду многокомнатной квартиры.

На стенах в гостиной, где мы когда-то устраивали веселые вечеринки с Карстеном и где Йенс проводит большую часть времени за своим компьютером, висят несколько репродукций с египетскими пейзажами: пирамиды в отблесках красного заходящего солнца, караваны верблюдов, цепочкой бредущие по зыбким пескам.

– Почему именно Египет? – спросила я Йенса еще в первый мой визит в Германию. -Ты был там?

Выяснилось, что он нигде не был. Йенс никогда не пересекал границы собственной деревни, за исключением того давнего времени, когда жил в Гамбурге. На сайте знакомств, где он выложил свой профиль, он указал в качестве места проживания Гамбург. Так он выглядел более привлекательным в глазах потенциальных невест. Вряд ли какая-то незнакомка обратила бы внимание на мужчину из не никому неизвестного Бад Бодентайха. В Гамбурге когда-то проходили годы молодости Йенса, его служба в полиции, поэтому он, видимо, счел, что не слишком погрешит против истины, если напишет в анкете про Гамбург. Ну и прикрепит к этой анкете свое фото лет на 10-ть моложе.

– Я переехал сюда из Гамбурга после отставки, – пояснял Йенс.

– И ты больше нигде не был, кроме Гамбурга? – удивлялась я.

– Ну, теперь вместе с тобой я побывал в Дании- отвечал он, намекая на наше с ним путешествие на остров Эрё для заключения брака.

Мне